Флот и Фолкленды. Архипелаг раздора. История Англо-аргентинского военного конфликта 1982 года - Е. А. Грановский
Резиденция губернатора (англ. Government House), которая с определенной натяжкой может быть также названа виллой или усадьбой, но никак не дворцом, как порой о ней пишут, представляла собой отдельно стоящий комплекс двух- и одноэтажных зданий, образующих замкнутый контур. Внешний периметр окаймлен невысокой каменной изгородью и кустарником. Внутри, считая вернувшуюся из города в самом начале боя команду сержанта Нуна, находились 25 морских пехотинцев, несколько вооруженных моряков142, экс-морпех Фэйрфилд, тоже с винтовкой, губернатор Хант с пистолетом и его шофер Дон Боннер с ружьем. Позже к ним присоединились шесть морпехов 1-го отделения. Хотя Хьякино не предполагал, что врагов будет так много, он понимал, что овладеть жилищем губернатора штурмом малореально.
Было еще два досадных обстоятельства. Во-первых, неимение информации о внутреннем устройстве виллы. Нельзя сказать, чтобы аргентинцы упустили этот момент при разработке операции. Как вспоминал губернатор Хант, незадолго до вторжения его посетил подозрительный аргентинский турист, представившийся архитектором и попросивший фотокопию планов резиденции. «Как дурак, – сказал Хант позже, – я дал ему их». Таким образом, требуемое, по-видимому, имелось, но на борту «Кабо Сан Антонио» у подполковника Сейнельдина, которому первоначально поручалась эта задача. А после внесения поправок в план операции гонять вертолет из-за такой «мелочи» сочли чрезмерным. Во-вторых, отсутствие связи со штабом командующего войсками десанта. Атаку резиденции губернатора надлежало скоординировать по времени с началом высадки морской пехоты, но имевшиеся портативные радиостанции, как почему-то почти всегда случается в таких ситуациях, отказали, «то ли по причине разрядившихся батарей, то ли из-за холода», и командир группы понятия не имел, что сейчас происходит на «Красном пляже» и происходит ли вообще. Пулеметная канонада, донесшаяся от Муди-Брук, заставила отбросить сомнения. Хьякино не знал, что группа Санчеса Сабароца сработала вхолостую. Для него это означало, что военные действия начались и настало время выполнять приказ, каким бы невыполнимым он ни казался.
За аргентинцами оставалось два тактических преимущества – сорок минут темноты и выгодная позиция – Гавернмент-Хаус находился в окружении возвышенностей. Оттуда группы л-та мп Густаво Адольфо Луго и ст. л-та мп Эдуардо Мануэля Альвареса начали интенсивный винтовочно-пулеметный обстрел. Огонь велся на подавление. Сам же Хьякино со своей группой, включая старшего лейтенанта Диего Фернандо Гарсию Кирогу, свободно владеющего английским, осторожно спустился ближе к домам.
Завязка боя совпала по времени возвращением команды старшего сержанта Нуна, проводившей аресты аргентинских граждан. Занятно, что подполковника Жилобера, которого здесь считали главным аргентинским шпионом, равно как и нынешнего директора представительства LADE подполковника Гамена, британцы задержать так и не успели. Когда от Муди-Брукс послышались выстрелы, они, оставив лейтенанта флота Болла с несколькими моряками охранять задержанных, сразу же рванули обратно в губернаторскую резиденцию. До дверей виллы бежали уже под огнем, бросив автотранспорт на подъездной дороге. Что касается вызванных майором Норманом подкреплений (отделения капралов Армора, Джонстона, Даффа и Карра), то из них в усадьбу удалось попасть только отделению Армора, и то лишь со второй попытки. Джонстон, заплутав на окраине Стэнли и потеряв радиосвязь с резиденцией, решил, что она захвачена противником, поэтому увел своих морпехов по направлению к горе Сэппер-Хилл; Карр, натолкнувшись на сильный неприятельский огонь, застрял у ратуши на Росс-роуд; а Дафф со своими людьми по приказу Нормана занял оборону неподалеку, в здании телекоммуникационной компании «Кейбл энд Вайрлесс» и на окружавшей его местности.
Нил «Фигги» Дафф за год службы в Порт-Стэнли снискал известность у местного населения, особенно женской его части. Теперь одна из горожанок, Шарлотта Мозли, увидев, как бравый капрал занимает огневую позицию в ее палисаднике, приветствовала его: «Фигги, это ты? У тебя найдется время выпить чашечку кофе?» На что Дафф со свойственной морским пехотинцам афористичностью ответил: «Ложись на пол, дурища, идет вторжение!» Жители Порт-Стэнли, похоже, не вполне осознавали, что оказались в зоне боевых действий, многие с любопытством выглядывали из окон. Морпехам, оборонявшим резиденцию губернатора, особо запомнился мужчина, спокойно шедший по тротуару по направлению к центру города. Он нес белый флаг. Пули рикошетили об асфальт у его ног. На оклик «Эй! Катись отсюда! Возвращайся в свой дом – здесь идет бой!» он ответил: «Вас все устраивает, но некоторым из нас нужно на работу», – и продолжил свой путь. Его остановили, только когда он поравнялся с полицейским участком.
В дневнике военно-морской партии 8901 зафиксировано, что бой начался в 06:15. Аргентинские коммандос, следуя приказу Хьякино, нещадно палили по постройкам и внутреннему двору пристанища губернатора. Крошилось битое стекло, рушилась мебель, разлетались вдребезги предметы интерьера, сыпалась штукатурка, лилась вода из пробитых водопроводных труб. Все это под раскатистый треск выстрелов с близлежащих холмов, к которому затем добавился душераздирающий грохот взрывов и шоковое действие светошумовых гранат. При этом никто внутри серьезно не пострадал, жертвы имелись только среди губернаторских гусей, с визгливым гоготом метавшихся по двору, но моральное воздействие было сильнейшим, к чему, собственно, Хьякино и стремился. «Я не мог поверить, что на Гавернмент-Хаус обрушился такой шквал огня, – вспоминает капрал Барри Джилл. – Он разнес деревянный верхний этаж, но нижняя часть здания по большей части была построена из кирпича и старого доброго фолклендского камня – достаточно хорошая защита, – но стекла и осколки летали повсюду, и большинство окон было выбито за считаные минуты». Губернатор Хант с бледным лицом сидел у себя в кабинете на полу под массивным письменным столом, сжимая пистолет трясущимися руками. Но разве можно иронизировать над пожилым джентльменом, любившим рядиться в церемониальный камзол и треуголку с плюмажем, если даже заправским воякам в этот момент было откровенно не по себе? Майор Норман вспоминал: «Я лежал там, дрожа с ног до головы, как кусок желе! Подозреваю, что все остальные были такими же». Трудно представить, что пара пулеметов MAG и несколько винтовок могли произвести такие разрушения и столь мощное психологическое давление, но это было так. Британцы искренне полагали, что губернаторскую резиденцию окружили не полтора десятка, а две сотни «аргов»; в «Официальной истории Фолклендской кампании» их число скромно уменьшено до ста двадцати.
Внезапно обстрел прекратился, и зычный баритон старшего лейтенанта Гарсии Кироги, для чего он сложил ладони рупором, на сносном английском объявил: «Мистер Хант! Мы аргентинские морпехи. Остров захвачен, высажена десантная техника, и мы перерезали ваши телефонные линии. Пожалуйста, покиньте дом в одиночку, без оружия и с руками над головой, чтобы предотвратить дальнейшие неприятности. Уверяю вас, что ваше звание и достоинство, а также вся ваша семья будут должным образом уважаться». Ответа не последовало, в резиденции повисло зловещее молчание. Тогда Гарсия Кирога повторил свое обращение, а затем по приказанию Хьякино забросил туда осколочную ручную гранату. Кто-то внутри испуганно выкрикнул: «Мистер Хант собирается выйти…» (британская историография деликатно умалчивает имя проявившего малодушие). Но никто так и не вышел. Офицер еще раз повторил увещевание и спустя несколько минут томительного ожидания предпринял последнюю попытку: «Мистер Хант, мы знаем, что вы разумный человек. Вы окружены. Спасения нет. Выходите с поднятыми руками». Тогда старший сержант Мьюир ответил за губернатора и за всех: «Отвалите, грязные ублюдки!» Вслед за этим предрассветная тишина взорвалась десятками выстрелов. Британцы, пришедшие в себя после первого шока, били из всех стволов в окружавшую их темноту, выказывая всю свою ярость и ненависть к врагу. Аргентинцы
